Цитируется по изданию: Дневники Л.А. Тихомирова. М., 2011.
Лев Тихомиров – известный русский консервативный мыслитель, автор концепции «народной монархии». В годы Первой мировой он жил у себя в Сергиевом Посаде и вел дневники, в которые заносил свое отношение к развернувшимся событиям. В последствие они не редактировались, а потому можно смело утверждать, что этот источник позволяет взглянуть на то, как столь известный – и в определенном смысле великий – человек, оценивал последние дни Российской Империи.
Интересно заменить две ключевые особенности, впрочем, характерные для всего русского общества: признание военного превосходства Германии и попытка оправдать слабость России либо разложением тылов, либо глупостью генералов, либо даже нежеланием сражаться. Отсюда - поиск тайных причин и скрытого заговора, что также являлось излюбленной темой общественной дискуссии того времени. Об этом, например, свидетельствует, запись оставленная летом 1915 г.:
«Губернаторы наиболее хлебных губерний воспретили вывоз. Если это продержится - Москве грозит голод. Я бы сказал, что они сошли с ума. Но боюсь, нет ли чего похуже. Не берут ли хлеб для заграницы?
Но вот мерзкие рассказы: о немецких шпионах. Говорят, генерал По (французский представитель – К.А.) приехал специально для сообщения французских сведений о ряде крупных даже «высокопоставленных» изменников, передающих наши секреты немцам. В том числе называл будто бы и В.к. Марию Павловну. Говорят, несколько человек уже казнены. Не понимаю, почему правительство не публикует хоть о смертных казнях. Это бы успокаивало общественное мнение»
По мере углубления кризиса лета 1915 г. (период Великого отступления) конспирологическая тема становится все более четкой. Поиск внутренних врагов обращается против режима, и он как и все общество, видит в каждом носителе немецкой фамилии фактического предателя. По сути, национализм выродился в расизм, где принцип крови (происхождения) становится определяющим:
«А мы, т.е. Россия, вдобавок переполнены немцами в правительственных сферах, армии, во всех функциях страны. Кто из этих немцев не изменник, если не явный, то в глубине души?
Государя любят и жалеют - это факт.
И вот - у нас нет того, что есть у немцев. У них Вильгельм - центр, ясный и бесспорный.
А между тем война ведется, в сущности, только нами, Россией. Из остальных одна Англия кое-что делает.
Негодяи союзники ничего не делают, а у нас нет орудий, нет снарядов.»
Другая излюбленная тема того периода – всеобщая дороговизна. Ее причины – объективные трудного российской экономики, а также деятельность спекулянтов, специально завышавших цены. Однако винили в обществе во всем правительство. И Тихомиров здесь не исключение:
«В Москве становится очень трудно жить. Все страшно дорого, или даже совсем нет. У нас дров нет. Осталось на несколько дней, а на дровяных складах не дают, говорят - нет... Эти дурацкие губернаторские запреты вывоза заморозят Россию, хуже чем немцы.
Невообразимая чепуха со снабжением населения предметами первой необходимости. Правительство наделало столько зла, сколько не сделал бы и умный неприятель. Всего в России довольно, в огромном избытке. Если бы Правительство не совало своего носа, не регулировало - все бы было сыто: и армия, и народ, и на вывоз хватило бы.»
Обратной стороной шпиономании и поиска внутренних врагов стала попытка найти ту фигуру, которой можно было бы доверять. Речь идет о поиске героя своего времени. Среди всех Тихомиров (ровным образом как и большая часть российского общества) выделяет верховного главнокомандующего вл.кн. Николаю Николаевича.
«Всюду - не только в обществе, но и на улице - его имя вызывает на каждом лице выражение какого-то восторга. Он стал народным героем, о нем целые легенды, в которых он всегда является столпом справедливости, грозой неправды. На моем веку не было еще такого народного героя. Если он разобьет в конце-концов немцев- он будет прямо идолом народа» (на Пасху 1915 г.).
По мере продолжения войны оценка внутреннего положения становится все более жесткой. Весной 1916 г. Тихомиров писал:
Теперь, кажется, уже нет ни единого человека, верующего в возможность победы. Наше положение на войне решительно всем кажется безнадежным.
Еще хуже дело внутри. Неуменье устроиться грозит голодом и истощением сил не Германии, а нам. Наглая спекуляция, общее мошенничество, какие-то непонятные скупки всего - от хлеба до железа, - производимые евреями, наполняют тревогой.
Настроение солдат в этом отношении тревожное. Он после войны будут «бить господ», как они выражаются, забирать землю и имущество. Крайне распространено мнение (вероятно, распространенное немецкими пособниками и нашими революционерами), будто бы Россия объявила войну, а не Германия, и что война нужна собственно «господам», которые теперь и наживаются…
Неудивительно, что и Брусиловский прорыв не произвел на него впечатления:
Что сказать о наступлении армии Брусилова? Успех очень большой, и продвинулись довольно далеко.
Я думаю, что у нас вообще пропала вера в наступление. Замечательно, что победа Брусилова совершенно не производит в публике никакого особенного впечатления. Прежде каждый успех вызывал восторги, энтузиазм, возбуждал подарки на победу. Теперь, хотя в газетах описываются беспримерность атак и успехов Брусилова, но публика просто не решается радоваться…. Сверх того - победы над австрийцами не возбуждают и сознания нашей мощи. Если бы мы разбили немецкие армии, хотя бы с половинным успехом, - это конечно, возбудило бы восторг, т.е. сознание нашей воскресшей мощи. Но бить австрийцев, бить турок - это ничего не значит…. К сожалению, это мне напоминает наше наступление на Пруссию, столь же шумное и эффектное, и столь же поверхностное. Становится все вероятнее, что наступление Брусилова есть простая демонстрация для оттяжки австро-немецких войск из Италии и от Вердена.
Весьма специфична и оценка наших успехов:
«Пленных всего уже набралось 120 тысяч. Это хорошо, хотя теперь эти 120 тысяч ртов будут нас объедать».
